Смелая узница немецкого Концлагеря из селения Нижний Дженгутай

Мы продолжаем рассказывать про женщин с Буйнакского района участниц ВОВ в рамках «Женское лицо Победы». Сегодня мы расскажем историю про невероятную женщину из селения Нижний Дженгутай, которую нам поведала её дочь.

Ибашева Патимат Микаиловна родилась 1920 г. в сел. Нижний Дженгутай. Окончила школу в Буйнакске, поступила в Махачкалинский медицинский техникум, по окончании которого была направлена на работу в сел. Эрпели. Здесь ее назначили зав. медпунктом села. Патимат смело принялась за работу, в любую погоду, и любое время суток приходила на помощь больным…

В числе первых медработников в 1941 г. На фронт отправили и нашу Патимат.

Она попала в Львовскую область, здесь её назначили зав. медпунктом батальона. Здесь наши войска вели тяжелые бои с превосходящими силами противника, да и местное население холодно относилось к нашим войскам. Отступали с боями, уходя в глубь страны. Сотни, тысячи убитых и раненых, медработники не покидали свои посты дни и ночи — многим нужна была срочная медицинская помощь. Гибли и получали ранения не только бойцы, но и санитары, медсестры, врачи. Им нередко самим приходилось с оружием в руках вставать на защиту раненых, приемных пунктов. Так до самого Донбасса. К середине осени 1941 г. Патимат была уже фельдшером батальона связи 138 ОСБР. В конце декабря брига­ду бросили на оборону Севастополя, где наши войска вели тяжелые оборонительные бои с превосходящими сила­ми. По приказу Гитлера Севастополь должен был быть захвачен к 1 ноября 1941 г., и поэтому фашисты не жалели сил и средств для достижения цепи к указанному фюрером сроку.

Жестокие и тяжелые бои сутками шли за Севастополь. Здесь героически сражались наши морские и сухопутные части, бои шли на море и в небе. Бригада не успела развернуть свой медпункт, как стали поступать раненые — их было очень много; лекарства, бинты и прочее стали таять на глазах. Тяжелее всего было перенести отсутствие питьевой воды — немцы успели отравить речку, откуда вода поступала в город. Медперсонал без сна и отдыха делал возможное и невозможное, спасая жизнь защитникам Севастополя.

Патимат Ибашевой не раз приходилось, покинув медсанбат, идти в окопы, в штольни и на месте оказывать помощь раненым, так как те отказыва­лись покидать свои боевые посты.

Дочь Патимат Микаиловны передала нам записи с её воспоминаниями.

"Однажды я с двумя санитарами пошла в одну из штолен к месту скопления наших раненых бойцов и командиров. Их оказалось очень много, они находились без медицинской помощи уже несколько дней, раны успевали нагноиться, появилась отечность. Мы прочистили раны, сделали перевязки; работали до позднего вечера, при свете тусклых коптилок...

Это было в первых числах июля 1942 г., последние части наших войск, обороняющих Севастополь, по приказу командования покидали город. Но некоторые части не успели покинуть свои боевые позиции и тысячи раненых не смогли выйти к берегу для посадки на корабли, а они приходили только ночью, Те, кто не успел на корабли утром, оказались в окружении, и попали к плен.

Тяжелораненых немцы расстреляли на месте, а остальных построили и повели через Мекензиевы горы, Бахчисарай и Симферополь. По пути к нам прибивалось еще много таких же пленных наших бойцов и командиров. Шли огромной длинной колонной, сотни раненых, все голодные, оборванные, шли под палящим крымским солнцем. Над колонной часто пролетали немецкие бомбардировщики, что свидетельствовало о том, что Севастополь продолжал сражаться.

Шли долго, делая редкие остановки, отстающих били прикладами, расстреливали. Самым тяжелым испытанием было отсутствие воды, а когда встречались редкие канавы с грязной водой, все бросались к воде. Но и это доставалось не всем: немцы стреляли под ноги, над головой, те же, кому удавалось дойти до воды, не могли оторваться от нее. Но некоторые, более удачливее, умудрялись прятаться и густых зарослях, камышах и спасаться.

В пути я случайно встретилась с землячкой из Буйнакска, Денисовой Клавдией, ее брат Борис работал в кумыкском театре. Мы по городу знали друг друга, она тоже меня узнала. В нашем "строю" оказалось еще несколько женщин из Дагестана, они, как и я, попали в плен под Севастополем. Но у нас не было ни сил ни желания говорить, настолько мы были уставшие и голодные; только изредка вспоминали свой родной город, общих знакомых.

Так мы прибыли в Симферополь. От усталости ноги не держали, без разрешения садиться нельзя было, у многих ноги кровоточили, ведь шли почти на босую ногу, в стоптанной обуви. Здесь отделили мужчин от женщин, гражданских от военных. Дальше нас отправили в город Славутич, в лагерь для военнопленных, а оттуда погрузили и вагоны, и эшелон отправился в Германию.

Мы прибыли в город Зоэст. Здесь нас размес­тили по баракам и на другой день сказали, что мы будем работать на военном заводе, мы отказались и сказали, что мы военнопленные и работать на военном заводе не будем. Но этот отказ нам стоил дорого; по каждому пустяку били, морили голодом, унижали. Нас, как саботажников, отправили в женский концлагерь Равенсбрюк.

Здесь нам предстало ужасное зрелище: много исхудавших женщин и детей, колючие проволоки, на вышках пулеметы, грубые женщины-надзирательницы. Много деревянных бараков — блоков, где нам предстояло жить, они были больше похо­жи на коровники, чем на жилье. Нам запрещалось иметь свои имена и фамилии, отныне все это заменяли номера, которые дали всем…»

Здесь были представительницы со всей Евро­пы, их отличали по буквенным знакам: «Р» — рус­ские. «Ч» — чешки и т. д. Красными винкелями обозначали политзаключенных, это были в основном немки. Нас, военнопленных, разместили в блоке .№ 23, за которым следили особо. Запрещено было общаться с другими, особо карали за связь с политзаключенными.

Немцы охотились за еврейками, если обнаруживали, сразу отправляли в печи-крематории. Туда чуть не у годила и Ибашепа, Она была очень худая, смуглая, и немцы решили, что она еврейка, и хотели ее забрать, но, за Патпмат заступились все дагестанки, объяснив, что она мусульманка, кумычка с Кавказа. Коротко посовещавшись, немцы оставили Ибашеву.

«В лагере были представительницы всех наций и народов, и мы были очень дружны. Однажды мы пошли на дерзкий шаг. Во время прогулки, куда нас выводили строем, мы запели русскую пес­ню "Священная война", На словах "Пусть ярость благородная вскипает как волна! Идет война на­родная, священная война" песню подхвати и узницы-иностранки. Пели все громче и громче; вдохновленные словами, распрямились, подняли выше головы – это было что-то невообразимое, это был настоящий вызов немцам... С того дня нам отменили всякие прогулки и стали еще строго относиться к нам.

В Равенсбрюке была и Роза Тельман, жена вождя немецких коммунистов Эрнеста Тельмана. Это была очень сильная женщина, отчаянная коммунистка, ее уважали, к ней прислушивались.

Весной 1945 года в лагере уже была слышна артиллерийская канонада. Узницы чувствовали, что час освобождения близок, В то же время не покидали волнение и страх: что с нами сделает лагерная охрана, а они способны па любую подлость,

25 апрели лагерное руководство засуетилось, все забегали, в том числе и охрана. Нас вдруг построили по баракам и быстро вывели из лагеря и, не останавливаясь, погнали по дороге. Мы поняли, что лагерное начальство бежит от возмездия. От орут, торопят, а мы в еще большем страхе, что сейчас нас начнут расстреливать; даже хотелось запеть перед смертью. Но вдруг слышим гул самолетов, подняли глаза, а там много самолетов летит и нашу сторону. Конвой, остановив нас, разбежался, мы тоже, недолго думая, побежали в лес, попрятались. А когда услышали шум моторов, танков и другой техники, движущейся по шоссе, вышли навстречу: мы были уверены, что это наши или американские танки; к счастью, это были со­ветские танки, с красной звездой, которые шли к нам на выручку. Танкистам о нас сообщили лет­чики, которым мы махали снизу косынками, пла­точками. Когда танковая колонна остановилась и танкисты вышли из своих машин, мы бросились к ним, плакали от радости, обнимали, целовали своих освободителей. Танкисты брали на руки детей, целовали их, обнимали, что-то находили у себя в карманах и угощали их. Танкисты стали ис­кать своих землячек, выкрикивая: кто с Украины? кто из Белоруссии? кто из Подмосковья?..»

Так закончились для узниц женского концлагеря Равенсбрюк унижения, оскорбления, голод, именуемые земным адом.

В числе освобожденных узниц были и дагес­танки. По разным источникам удалось установить фамилии и имена этих мужественных женщин Дагестана, которых даже фашистский плен не смог сломить, поставить на колени. Это Клавдия Денисова, Анастасия Белянова, Клавдия Поветьева, Клавдия Макарова и наша героиня Патимат Ибашева.

Ибашева Патимат Микаиловна имела много наград, но самой дорогой, по ее словам, была для нее медаль «За оборону Севастополя», Она жила в г. Махачкале, умерла и похоронена там же.